Ева Польна: В нашем шоу-бизнесе о музыке и поговорить то не с кем!

Журнал "Rolling Stone" выпил с певицей Евой Польна 1 литр 200 грамм шотландского односолодового виски.

Клуб «Шестнадцать Тонн», вип-комната слева от входа. Мы садимся на диван. Говорить приходится громко, так как на втором этаже идет концерт группы «Крематорий». Звучит песня «Зомби». К нам подходит официант.

Ева Польна: Мне ногу баранью два раза, почки перченые заячьи - три. Еще клубнику и двойную тарелку сыра «Пармезан». Официант: Сыр порезать?

Е.П.: Поколоть! (Смеется.)

О.: (Серьезно:) Как скажете.

(Мы заказываем по салату «Цезарь» с курицей и семгу на пару с рисом.)

Евгений Левкович: Должен тебя сразу, Ева, предупредить как эстрадную артистку: мы из интервью потом ничего не вычеркиваем.

Е.П.: Я поняла: пи**им и жарим.

Вадим Ясногородский: Кстати, мат тоже не вычеркиваем.

Е.П.: Можно я тогда сразу выговорюсь? Б**дь, б**дь, б**дь! А то я обычно довольно много матерюсь.

Е.Л.: Я знаю, что ты еще дерешься. Сам наблюдал, как однажды в клубе «Маяк» ты сломала стул об голову какого-то мужчины. Что он тебе сделал?

Е.П.: Это была женская обида. В клуб зашел человек, кто-то ему сказал, что в зале сижу я, и этот дяденька, которого лично я видела первый и, надеюсь, последний раз в жизни, громко произнес: «Да я эту Еву голой снимал!». Людей, которые фотографировали меня обнаженной, я знаю не то что по именам, а по номерам паспортов и отпечаткам пальцев. Было два человека в моей жизни, которые сделали прекрасные художественные работы в стиле ню, за которые мне никогда не будет стыдно. Я подумала: «Это что же, теперь любой м**ак может прийти в пять часов утра в заведение и сказать, что видел меня голой? Но это же неправда!» Короче, я оскорбилась.

Е.Л.: И часто ты так оскорбляешься, что дело доходит до мордобоя?

Е.П.: Вообще-то я стараюсь не драться. Но если в каких-то ситуациях за женщину некому постоять, приходится заступаться за себя самой. Я это, слава богу, умею.

Е.Л.: А почему за женщину некому постоять?

Е.П.: Видимо, вокруг развелось слишком много тонких, куртуазных юношей. Из-за этого женщине все больше приходится быть самодостаточной... во всех смыслах этого слова.

В.Я.: Ты - во всех?

Е.П.: Уже почти. Физики говорят, что самое совершенное тело во Вселенной - шар. Все планеты - шарообразные, в невесомости все жидкие тела становятся шарами. Вот я думаю, что в скором времени тоже стану шаром, максимально совершенным телом, супер-мега-Евой! Давайте выпьем за бедных, несчастных, самодостаточных женщин.

В.Я.: Давайте. Тем более что по нашей традиции первый тост - с гостя.

По 50 грамм

Е.Л.: Признаться, лично я вообще о тебе ничего не знаю - только слышал твои песни. Даже не в курсе, Ева Польна - это настоящее имя или псевдоним.

Е.П.: Мой любимый вопрос за последние сорок лет. Да, имя настоящее: я Ева Леонидовна Польна.

В.Я.: А какое у тебя происхождение?

Е.П.: Я родилась в Санкт-Петербурге. По линии мамы у меня такая старинная санкт-петербургская история, все питерские. А у папы в роду - западенские шляхтичи, поляки.

Е.Л.: Я правильно понимаю, что твоя юность пришлась на период расцвета ленинградского рока?

Е.П.: Да. Живя в Питере, нельзя было пройти мимо этой истории. Я помню эти концерты: «Н.О.М.», «Телевизор»... Прекрасно помню «Пушкинскую, 10».

Е.Л.: Ты там бывала?

Е.П.: Конечно. Последний раз я там ела оливье из огромного эмалированного таза. А теперь фактически на этом месте построен очень дорогой элитный дом, со стеклопакетами, эркерами и так далее, в котором живут очень богатые люди. Вообще, Питер потерял многие места, которые до последнего времени были единственными в стране. Когда-то моим любимым клубом был «Грибоедов». Подобного ему я не встречала нигде и никогда. Но сейчас там сделали ресторацию, всякие другие удобства, и клуб из альтернативной истории превратился в банальную тусовку непонятно для кого. В общем, альтернативная культура в Питере умерла. И от этого очень грустно.

Е.Л.: Давайте помянем.

По 100 грамм

Е.Л.: А ты сама когда-нибудь пела рок?

Е.П.: Сейчас расскажу. Вообще, я пела всегда, сколько себя помню. В детстве - популярные песни 80‑х, когда на эстраде были исключительно дядьки и тетки предпенсионного возраста. Но в их смысл я старалась не вдаваться - там его и не было. Поэтому появление «Ласкового мая» (мне тогда было двенадцать или тринадцать лет) стало для меня такой революцией! Вряд ли сейчас кто-то сможет так же взорвать души и умы. Мальчик, поющий пронзительным голосом о любви к девочке - на фоне патетических песен Софии Ротару и Валерия Леонтьева... Хотя про светофор у Леонтьева - неплохая вещь, под нее хотя бы танцевать можно. А вот старый рок, кстати, я никогда не любила. Так получилось, что перед тем как образовалась группа «Гости из будущего», я пела в одном рок-коллективе, и мы, как и многие в то время, перепевали знаменитые рок-хиты. С тех пор я все это ненавижу, даже The Beatles. И не извиняюсь за это. Ну, внесли они свой вклад в музыку - и хер бы с ними. Передаю большой привет оставшимся в живых товарищам. Я воспитывалась на совершенно другой музыке, электронной. Джангл, эйсид-джаз, брейкбит. У меня к тому же хореографическое образование, я танцевала в клубах, сама ставила номера. Я вообще всю музыку пропускаю через тело, реагирую прежде всего на ритм. Для меня бит, барабаны - это основа всего. Поэтому роковый олдскул - это вообще не мое.

В.Я.: Зачем же ты тогда пошла в группу, которая исполняла рок-кавера?

Е.П.: Мне надоело просто танцевать на тумбах в ночных заведениях. Поняла, что хочу чего-то большего, - и пошла в школу вокала при ДК Связи. Там была уникальная студия, которой руководила потрясающая дама - к сожалению, забыла ее фамилию. К ней приходили все: «Колибри», «Пеп-Си». Я тоже стала у нее учиться. В этом же ДК репетировала группа парней, они искали вокалистку. Я подумала: почему бы не попеть? Какая-никакая практика. Выучила с ними за два месяца восемьдесят песен. Элвис Пресли был самым удобоваримым из репертуара.Позже я сумела уговорить их хотя бы на The Doors...

Е.Л.: То есть The Doors ты все-таки любишь?

Е.П.: Единственная старая группа, которую обожаю! Особенно песню «Whiskey Bar». Это гимн нашей компании. Одно время я даже считала себя Джимом Моррисоном в юбке. Мне очень близки его тексты, энергетика.

В.Я.: А как появились «Гости из будущего»?

Е.П.: Параллельно со всеми этими историями я с подругой танцевала в одной хип-хоп-команде, аранжировки для которой делал Юрий Усачев. Как-то он спросил нас: «А чего вы только танцуете? Спеть никто не сможет?» Мы спели. Он послушал мой вокал, сказал, что это круто, что он занимается разной электронной музыкой и ему, в частности, нужны такие девушки, как я. Кстати, он, если вы вдруг не в курсе, был одним из создателей «Чугунного скорохода». «Алла Пугачева мертва», «Шамиль Басаев» - это все его аранжировки. «Шамиля Басаева» даже по «Максимуму» прокрутили, после чего директору радиостанции позвонили сверху и сказали: «А ты не о**ел?» Серьезный скандал был... В общем, спустя какое-то время Юра позвонил мне: «Я делаю один проект, называется «Актив-позитив», не хочешь в нем петь?» Пригласил меня к себе домой, мы целую неделю ковырялись с какими-то чужими мелодиями, ничего толком не получалось, после чего он сказал: «Знаешь что, иди-ка ты прямо сейчас домой и придумай песню сама». Я села ночью на кухне, в голову пришла строчка: «Время - песок, время - вода». Написала песню. Позвонила Юре: «Я придумала». Приехала к нему, мы записали эту вещь, я уехала домой. Среди ночи он меня будит: «О**енная песня получилась!» Вы, кстати, слышали наши ранние пластинки?

Е.Л.: Если честно, нет.

Е.П.: Скачайте обязательно. Альтернативная электронная музыка, сейчас такой уже нигде не встретите. Потом была песня «Холодно». Мы поняли, что у нас получаются отличные треки, мы молоды, прекрасны, полны энергии и должны победить этот мир. Юра как менеджер поехал в Москву, к диджею Груву. Тот послушал песни - и сказал: «Ребята, да это просто пи**ец!» Нас поставили в эфир «Станции». А потом был наш первый концерт - как раз на вечеринке этого радио. Как сейчас помню: 8 марта 1998 года, клуб «Титаник» на стадионе Юных пионеров. Для меня, питерской девушки, просто «Уэмбли». Народу - полторы тысячи, плюнуть некуда. Мы выходим на сцену, я пою свои песни - и вижу, что люди в зале знают их наизусть! У нас был такой шок... Мы поняли: вот оно, состоялось, произошло, мы - есть.

Е.Л.: Почему в 2009 году ты решила уйти из группы?

Е.П.: Это к разговору о женской самодостаточности. Если я - и певица, и фронтмен, сама пишу стихи и музыку, зачем мне быть в союзе с каким-то человеком? Я стала «сама себе компания».

В.Я.: Не страшно было терять бренд, к которому все привыкли?

Е.П.: Прежде чем раскручивать новую историю, я со своим коллективом сначала поездила по стране без Юры. Причем поездила по-честному, нигде не используя старое название, даже не указывая на афише: «Экс-вокалистка «Гостей из будущего»! - или что-нибудь в этом роде. Не изменилось ничего! Ни по эмоциям из зала, ни по всяким цифрам.

В.Я.: Давай за тебя.

По 150 грамм

В.Я.: Сейчас, получается, ты вообще ни с кем из тусовки не дружишь.

Е.П.: Ну да. Все считают меня какой-то питерской снобкой, а я не снобка ни фига. Просто у нас в эстрадном шоу-бизнесе очень мало артистов, которые бы сами писали музыку, сочиняли бы тексты, да хоть бы танцевали хорошо! А точек соприкосновения с людьми, которые ничего из себя не представляют, у меня нет. На хрена мне с ними общаться? С ними даже о музыке не поп**дишь. У нас есть полтора инвалида, с которыми я дружу. Например, группа «А-Студио». Хотя они мне уже в отцы годятся, это люди, которые до сих пор очень самобытны. То, что они взяли к себе новую солистку, Кэти, - это был о**ительный ход! Она не только их не погубила, она дала им такой новый толчок!

Е.Л.: А еще половина инвалида - это кто?

Е.П.: Шура и Лева из «Би-2» - тоже отличные парни. Мы созваниваемся, шлем друг другу какие-то анекдоты. Еще с Сашей Панайотовым я очень дружу.

Е.Л.: Матерь божья...

Е.П.: На самом деле, он очень талантливый, у него огромный потенциал! Но он, к сожалению, совсем не «русский».

В.Я.: Это проблема?

Е.П.: В нашем мире? Конечно! Плюс у него неудачная продюсерская история. Для большинства обывателей Леша Чумаков - который вышел оттуда же, из проекта «Народный артист», - и Саша Панайотов - это, в принципе, один и тот же человек. Они их по голосам не отличают. Тем не менее у первого по бизнесу все относительно нормально, у второго - вообще никак. Потому что Чумаков сумел откупиться от продюсеров, а Панайотов - нет.

Е.Л.: Что значит «смог откупиться»?

Е.П.: Ну, Чумакова перекупили у его продюсера другие люди. Артиста ведь можно купить, если он кому-то принадлежит.

Е.Л.: Не понимаю.

Е.П.: Допустим, у тебя есть с кем-то контракт - на десять лет. А ты ему на пятый год говоришь: «Слушай, не хочу больше с тобой работать, за**ал ты меня, товарищ Вася». - «Да ради бога! - отвечает он. - С тебя триста пятьдесят тысяч евро - и до свидания».

Е.Л.: Эта сумма прописана в контракте?

Е.П.: Да ничего там не прописано! Мы же в России живем. Максимум, там может говориться об абстрактной неустойке. Никаких сумм.

Е.Л.: А если не заплатить - тебя что, убьют?

Е.П.: Ну, не убьют, конечно... Но десять лет ты как миленький отработаешь.

Е.Л.: Почему нельзя просто сказать: «Иди на **й!» - и все?

Е.П.: Тогда тебе не дадут работать. Зачем тебя убивать? Ты просто не будешь нигде выступать, тебя не будет ни на одной радиостанции, ни на одном телеканале. Это тоже смерть, только моральная. Давным-давно в группе «А-Студио» был такой изумительный вокалист и музыкант - Батырхан Шукенов, который в какой-то момент очень захотел стать сольным исполнителем. Мы сейчас не обсуждаем внутреннюю подоплеку - я просто привожу пример, что такое захотеть почувствовать себя свободным музыкантом и не договориться с продюсером. Батыр не договорился. И где он сейчас? При этом он офигительный артист! Я уверена, он в любой момент мог бы вернуться на вершину. Потому что он такой один. Но его нет, потому что у него есть некая проблема... В любом деле существуют свои негласные правила игры. Если ты решил делать бизнес на музыке - ты должен принять правила этого бизнеса. Так же как если бы ты, Левкович, торговал бы стаффом. Войдя в этот бизнес, ты должен был бы принять его правила. Они гораздо более брутальные, жесткие, смертельно опасные, но ты все равно их примешь, если хочешь зарабатывать. Будешь договариваться, платить взятки, ходить на стрелки и так далее.

Е.Л.: А правила шоу-бизнеса можно сформулировать?

Е.П.: Первое правило: деньги не решают ничего. Второе: деньги решают все. Похоже на правила «Бойцовского клуба».

В.Я.: Давайте выпьем за отмену рабовладельческого строя.

Е.П.: А можно я - за Сашу Панайотова?

В.Я.: Ради бога.

Е.П.: Саша, мы тебя любим!

По 200 грамм

В.Я.: А ты сейчас кому принадлежишь?

Е.П.: Себе. Уже с 2001 года никому не принадлежу и не собираюсь.

Е.Л.: А что случилось в 2001‑м?

Е.П.: У «Гостей» был контракт с некими продюсерами, в числе которых был Женя Орлов, занимавшийся «Отпетыми мошенниками» и «Сливками», и Сергей Изотов, который занимался «Пропагандой». На самом деле, если бы мне сегодня такой контракт предложили, я бы сразу сказала: «Парни, идите на... Хоть бандитов натравливайте - мне по фигу». Но я была честной, наивной девушкой, поэтому мы с Юрой в течение года откладывали заработанные деньги, для нас тогда очень большие, после чего пришли к этим дядечкам, выложили их перед ними пачками на стол, дяденьки слегка о**ели, сказали: «Да! Да! Да!» - и отпустили нас. Это была их большая ошибка.

Е.Л.: То есть вы тоже себя выкупали?!

Е.П.: Конечно. Мы входили в этот бизнес на равных условиях с продюсерами - пятьдесят на пятьдесят. Мы не семь процентов получали и не десять. Поэтому выплатить нам пришлось до хуа-хуа.

Е.Л.: Сколько?

Е.П.: Ну, сейчас на эти деньги можно было бы купить новый «бентли» со всеми наворотами, прямо из салона. Но это стоило того. Иначе нам бы пришлось всю оставшуюся жизнь писать в стол, для себя.

В.Я.: А ты никогда не писала просто для себя?

Е.П.: Писала, и сейчас пишу. У меня есть псевдоним, широко известный в узких кругах, под которым я сочиняю фривольные стишки. Жозефина Аскольдовна Воздержaк. (Общий смех.)

Е.Л.: Это кто придумал?

Е.П.: Я сама. Я вообще придурковатая девушка, если вы еще не заметили.

Е.Л.: Прочти, пожалуйста, что-нибудь из фривольного.

Е.П.: (Читает:) «Я не давала мужу. Мужу я не давала. Ни у камина в стужу, Ни по весне у причала, Ни в полутемной каморке, Ни в ресторане прилюдно. Связывал ли веревкой, Или упрашивал нудно. «Хоть бы рукой помогала», - Мне говорит подруга. Руку я не давала. Я не давала супругу. Нет, я вообще не сука, Ну почему так грубо? Нет, мне не жалко руку: Все-таки это не губы. Нет, я не лесбиянка, Или не то чтобы слишком. И не настолько поганка, Чтоб завести интрижку. Нежность моя пропала. Я не могу быть кроткой. Мужу я не давала... Выпить как следует водки!»

Е.Л.: Забавно.

Е.П.: Это ты еще не был на наших вечеринках.

Е.Л.: Что за вечеринки?

Е.П.: Закрытые, для девочек.

Е.Л.: Поэтические?

Е.П.: Да. Я там читаю стихи, моя подруга играет на фоно. Все в стиле Берлина 1938 года.

Е.Л.: Где они проходят?

Е.П.: В специальных местах. Явки, пароли, адреса мы не сдаем. Все инкогнито. Могу вас как-нибудь позвать, если вы пообещаете не выдать.

В.Я.: Обещаем.

Е.П.: Это все очень весело, пьяно, куртуазно и немного вульгарно.

Е.Л.: Давайте за девчонок!

По 250 грамм

(На втором этаже группа «Крематорий» играет песню «Таня». Ева морщится.)

Е.П.: Чего там происходит? Какая, б**дь, Таня? Играют - не попадают ни во что... Не люблю «Крематорий».

Е.Л.: А я в детстве ходил на пару концертов. «Безобразная Эльза» и все такое.

Е.П.: Тебя лечить надо. Фигню какую-то слушаешь. Ой, у меня прям сейчас такой посыл пошел в космос... Все кругом хорошо! (Склоняется над диктофоном:) Товарищи, я пошла писать... Заметьте, в женский туалет. (Уходит. Возвращается через пять минут.) Слушайте, а давайте все вместе возьмем интервью у Надежды Бабкиной?

Е.Л.: А она пьет?

Е.П.: Думаю, может. Она такая энергичная, боевая женщина, несет на себе ответственность за целое направление в русском искусстве. Круто было бы с ней выпить и поговорить. За тебя, Надя! Желаю здоровья, красоты, любви - короче, всего!

По 300 грамм

Е.Л.: Ты сегодня столько приятностей всем наговорила.

Е.П.: А я вообще позитивный человек. Меня иногда спрашивают: «А кого вы не любите?» Да я всех люблю! У меня ни с кем нет никаких трений.

В.Я.: А ты счастлива? Только честно.

Е.П.: Смотря что считать счастьем. Абсолютное счастье - это олигофренизм. Для меня счастье - это момент, секунда, данная в ощущениях. Я благодарю Бога даже за все свои проблемы - потому что они маленькие, ничтожные. Я научилась даже в несчастье находить счастье - и это такой кайф! Парни, вот мы сейчас с вами сидим, выпиваем, болтаем - это такой примитивизм, но это, блин, счастье! Мы с вами счастливы хотя бы потому, что у нас нет войны. Я могу об этом говорить. Моя бабушка пережила все дни блокады. Ей было двадцать семь лет - меньше, чем мне сейчас.

Е.Л.: Она ела клей?

Е.П.: Какой там... Клей - это было самое вкусное, что было в городе, он хотя бы делался из натуральных костей. У моей бабушки его не было. Она не умерла по чистой случайности. К ней зашла соседка и увидела, что Леля (так мою бабушку звали) лежит на кровати под одеялом. А она уже так третий день лежала, просто умирала тихо - от голода и холода. Это же очень тихая смерть, человек просто засыпает - и все. И соседка буквально силой выпихнула ее из дома на улицу, дала какую-то палку, чтобы Леля могла на нее опираться, и бабушка поползла через весь Каменноостровский проспект в госпиталь, где поднимали людей. Им там делали какую-то бодяжку из дрожжей, потом началась весна - они стали выращивать лебеду и щавель, прямо в центре города Ленинграда, и есть их. И бабушка выжила, при том что все ее родственники - мама, папа и четыре брата - умерли. Я иногда думаю: боже, может быть, она не умерла только для того, чтобы на свет появилась я? Какие, на **й, после этого могут быть несчастья? Да я самая счастливая женщина на земле! (Ева начинает плакать навзрыд. Минуты через три приходит в себя.)

Е.П.: Ребят, я очень верю в судьбу. Верю в то, что родилась только потому, что должна была родиться для чего-то большого.

Е.Л.: Так все родились.

Е.П.: Да не все! Некоторые родились только для того, чтобы их переехал трамвай вместо нас с тобой!

Е.Л.: А вдруг меня завтра переедет?

Е.П.: Нет. У тебя все хорошо будет.

Е.Л.: С чего это?

Е.П.: Я ведьма, я знаю. Мой муж говорит мне: «Ты - ведьма». У него за три года жизни со мной все швы рассосались.

Е.Л.: Я где-то читал, что он у тебя здоровый, под два метра ростом...

Е.П.: Да, два метра мой муж, он боец, охотник, красивый, очень стройный 36‑летний юноша.

В.Я.: А чем он занимается?

Е.П.: Об этом нельзя говорить. Он стремится к очень большим успехам в нашей стране и за рубежом. Но я тоже женщина, стремящаяся к большим успехам! Иногда это входит в конфликт.

Е.Л.: Давай за твою бабушку выпьем...

По 350 грамм

Е.П.: В общем, что я всем этим хотела сказать... Счастье - это мимолетная вспышка, в момент которой ты чувствуешь себя живым как-то по-особенному. Это как оргазм. Оргазм ведь тоже бывает счастьем.

В.Я.: О, давайте за оргазм выпьем!

Е.П.: Давайте, раз уж к слову пришлось. За мимолетный оргазм! Вам, мужикам, в этом смысле проще. Хоть в чем-то вам повезло.

В.Я.: Зато нам сложнее его сымитировать.

Е.П.: Да его вообще нельзя имитировать! Тогда уж лучше не начинать. Короче, лозунг: «Не можешь - не начинай!» Хотя... можно начать и не кончить - и все равно всем будет нормально! (Смеется.)

По 400 грамм

(Входит официантка.)

Е.П.: А я два часа назад заказывала «Пармезан». Он что, куда-то вышел? (Официантка извиняется и обещает непременно разобраться.) А как, кстати, вас зовут?

О.: Инна.

Е.П.: Вы замужем?

О.: Нет.

Е.П.: Тогда немедленно заберите, пожалуйста, отсюда вот этого вот мужчину (показывает на фотографа Ясногородского) и увезите его... в Нижние Мамыри!» (Через десять минут приносят тарелку с «Пармезаном». Он оказывается мягким, безвкусным и слишком желтым.)

Е.П.: Это же не «Пармезан»... Я думаю, даже ты (показывает на Левковича), относительно мелкая буржуазия с Бабушкинской, понимаешь, что это ни фига не он. (Низко склоняется над диктофоном и произносит размеренным дикторским голосом:) Дорогие товарищи читатели! Дело в том, что мы некоторое время назад заказали себе на закуску к дешевому виски дорогой сыр «Пармезан», недальновидно надеясь на Parmigiano Reggiano или как минимум на Grana Padano, которые делают наши итальянские друзья. Вместо этого нам подали удивительный литовский Parmigiano. В самом начале нашей встречи парни из Rolling Stone предупредили меня, что нецензурные слова они из интервью убирать не будут. Как вы могли заметить, я была очень аккуратна с ними. Но тут - уж простите, дорогие читатели... Короче, литовцы! Ваш «Пармезан» - это полная х**ня! Запомните, б**дь, «Пармезан» делают только итальянцы! А эту х**ню делаете только вы и еще завод сычужных сыров города, б**дь, Смоленска!

Евгений Левкович, Вадим Ясногородский, журнал "Rolling Stone"