Мишель Родригес: «В кино я олицетворяю латинскую женщину, а мне предлагают лярву изображать»
Мишель Родригес называют «Мерил Стрип от видеоигр». Звезда «Форсажа», «Аватара» и «Мачете» спустя десять лет воскресает в «Обители Зла» - пятая часть киноэпоса о зомби с подзаголовком «Возмездие» выходит в прокат 13 сентября.
В преддверии премьеры актриса призналась в сиюминутных желаниях и прочла лекцию по психологии латиноамериканок.
Актриса заказывает бранч: две тарелки с легкой, но обильной снедью (обратно они отправятся почти чистыми), а мне остается ее рассматривать. Так же порывиста и резка, как на экране, но внешне в ней немного от той бутч, которую она обычно играет. Во-первых, сильно постройнела, то есть дело не в оптике, человек конкретно поработал над собой перед камбэком в большую игру — сплошные мышцы. Во-вторых, глаза. В кино она смотрит так, будто вот-вот порвет экран. Такая анатомическая особенность: дутые верхние веки делают взгляд тяжелым, исподлобья. В жизни его смягчают длинные, густые и по-телячьи прямые ресницы. Крупные, хорошей лепки пальцы унизаны увесистыми перстнями. Один — с прямоугольным аквамарином, украшенным исламской глиптикой: пальмы и сабли-полумесяцы. Его ей подарила «одна крутая телка с Ближнего Востока, член королевской семьи». Второй с розовым турмалином размером в три ногтя и гравировкой АМОR. — работа местного дизайнера «не-помню-как-звать-то-же-крутая-телка». Плюс Cartier. На шее массивный витиеватый санскритский символ Ом, соответствующий седьмой чакре.
Про чакры у нас состоялся долгий эмоциональный разговор, резюмируя который имею сообщить: все, что ниже груди, животное, причем чем ниже, тем биологичней; все, что выше, духовно. Ее нательная седьмая — высоко.
— Вам какая ваша половина симпатичнее? — интересуюсь.
— Животная, конечно, — отвечает артистка.
— Может, животное недавно особо приятно отличилось?
— Все приятно: ест, сексом занимается, алчет удовольствий.
— Насчет последнего как договариваетесь?
— Дисциплинирую. Объясняю, что жизнь больше сиюминутного желания - к примеру, секса вот с этим человеком.
— Внемлет? Или приходится уступать?
— Если ясно, что сойдет с рук без последствий, почему не уступить? (Громко, подвижно радуется.)
— Каких последствий вы опасаетесь?
— Эмоций, боли, путаницы.
— Так ведь это все ведет туда, вверх, куда медальон вас возвысил. Животное-то не рассуждает.
— Но животное боится.
— Вы в целом довольны тем, как ваша жизнь складывается.
— А то! Но напрягаться приходится и других напрягать.
— Не вам одной. А кто досаждает?
— Те, кто принимает решения.
— И каким — приблизительно — образом?
— Ты пойми, я играю латиноамериканок в блокбастерах, на меня сотни миллионов смотрят - я для них и за них олицетворяю латинскую женщину, а мне предлагают лярву изображать.
— Это где же?
— Знаешь, чего мне стоило настоять, чтоб моя героиня в первом «Форсаже» - от одного альфа-самца к другому не металась? НИ одна реальная баба в ЖИЗНИ бы этого делать не стала: нафига так рисковать?!
— А дайте определение латиноамериканке. Есть, ведь какой-то сборный типаж.
— Их два: молодая, уверенная в себе, которая никакого дерьма ни от кого, особенно от мужика, терпеть не станет; и ее противоположность – забитая, ко всему привыкшая тетя поколением постарше, ей лет тридцать пять-сорок, мама твердила: готовить не научишься - мужа не удержишь, а уж если замуж до тридцати пяти не взяли, говорить вообще не о чем.
— До каких таких тридцати пяти? Судя по тому, что наблюдаю я, дедлайн там наступает до двадцати.
— Потому что у них стимула нет чем-то еще заниматься.
Справедливо. По официальным данным, которые реальной картины не отражают, в Америке 4,7% легальных иммигрантов. Нелегалов на порядок больше. 37% из учтенных - мексиканцы и прочие латиноамериканцы. Легионы нелегалов тоже идут снизу, из третьего мира. Испанский язык негласно является вторым государственным наравне с английским: куда ни позвони, автоответчик заговорит по-испански, все документы и объявления двуязычны. Но более сегрегированное общество трудно представить: в латинских районах по-английски не понимают и не пытаются научиться, живя в стране поколениями. Поколения, правда, сменяются часто: рожают рано и охотно. И все это не ассимилированное государством (ни медобслуживания, ни высшего образования) поголовье является мощнейшей потребительской силой — особенно для индустрии развлечений, важнейшим из которых, как известно, является кино. И Мишель Родригес с ее ролями второго плана работает непосредственно на эту аудиторию в американском прокате и на сотни миллионов зрителей за пределами страны.
Положение дел ей известно как изнутри, так и снаружи. Появилась на свет в Техасе, нефтяном штате, граничащем с Мексикой и запруженном иммигрантами. Когда Мишель было восемь, мать развелась с отцом и уехала с детьми в Доминиканскую Республику, откуда родом часть ее семьи (другая из Коста-Рики). Спустя два года вернулись в Штаты, в Нью-Джерси — брат настоял, хотел учиться на инженера-механика, что в Доминикане затруднительно. Родригес называет своим первым языком английский, но даже я слышу в нем характерные интонации — не акцент, а задиристый латинский дворовый говор.
Снежана Горяминская
Материал из журнала InStyle
Написать комментарий